28 декабря 1941 года в Каргопольском лагере погиб Анатолий Скачко, человек удивительной судьбы. В годы революции он командовал сразу двумя знаменитыми атаманами – Нестором Махно и Никифором Григорьевым. Потом смог подружиться с Кемалем Ататюрком и помог наладить отношения с Турцией. А в мирное время стал "северным работником" и яростно отстаивал интересы коренных народов Севера. Привычка всегда говорить правду погубила его в годы Большого террора.
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
Пришлое русское население "шло в Сибирь с определенно колонизаторскими стремлениями, с намерением создать богатство за счет эксплуатации коренных насельников". Поэтому сформированные из русских органы власти смотрят на оттесненные ими на окраины коренные народы Севера исключительно как на "лесное зверье". А с победой большевиков их положение стало еще хуже: новые власти уже не просто эксплуатируют, а "сознательно планомерно вымаривают туземцев". Если ничего не изменится, то "в течение 10 лет сибирские народности вымрут до тла".
К таким выводам пришел бывший красный командарм Анатолий Скачко, когда изучил положение коренных народов Севера в первые годы советской власти. И хотя привычка говорить правду уже стоила ему должности командарма, Скачко не стал молчать и на этот раз. Он честно доложил советскому руководству, что на окраинах страны происходит катастрофа.
Из доклада заместителя председателя коллегии Наркомнаца Анатолия Скачко от 1923 года:
"Сибирские народности уже в течение 300 лет были угнетаемы русскими, но никогда еще их эксплуатация не достигала таких бесстыдных размеров и форм, как при советской власти… Исследования некоторых племен доказали, что только в течение 1922 года они уменьшились на 10%. Если дело пойдет так и дальше, то в течение 10 лет сибирские народности вымрут до тла и многотысячеверстная тундра обратится в необитаемую пустыню… Вымирание маленького поселения в 5–20 юрт уже превращает в абсолютную пустыню пространство в 200–400 кв. верст, ибо средняя плотность населения в этих краях 1 человек на 100 кв. верст".
Скачко не ограничился разговорами. Во многом благодаря его стараниям 100 лет назад, 20 июня 1924 года был создан Комитет Севера при ВЦИК СССР, защищавший интересы коренных народов. Но уже в 1935 году комитет был расформирован, а в 1937 году Скачко арестовали.
"Изменил фамилию на украинский манер после того, как "полевел"
Анатолий Скачко родился 11 сентября 1879 года в Полтаве, в семье чиновника-землемера. По настоянию отца поступил в Московский межевой институт и получил специальность межевого инженера. После окончания института год отслужил в армии и был уволен в запас в чине прапорщика. Снова пошел учиться – на этот раз на факультет общественных отношений Женевского университета. На жизнь зарабатывал тем, что публиковал в газетах очерки и рассказы.
С началом Первой мировой войны Скачко мобилизовали из запаса. В составе 131-го пехотного Тираспольского полка он воевал в Галиции. Через год стал командиром роты, еще через год возглавил полковую команду разведчиков. В апреле 1915 года получил тяжелое ранение и лишь в начале 1916-го смог вернуться на фронт.
Все годы войны Скачко писал репортажи о том, что происходит на фронте. За храбрость в боях был награжден орденами Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом и Святой Анны 4-й степени. Февральскую революцию встретил в чине штабс-капитана. В июле 1917 года в составе частей Временного правительства участвовал во взятии Петропавловской крепости. А когда к власти пришли большевики, был избран командиром своего родного 131-го Тираспольского полка.
– Любопытно, что во всех документах до 1917 года Скачко значится как Скачков. Он изменил фамилию на украинский манер после того, как "полевел". В советских анкетах он будет писать в графе "национальность" так: "русский украинского происхождения", – рассказывает историк Алексей Гусев (имя изменено из соображений безопасности). – Скачко сменил не только фамилию, но и партийную принадлежность: с 1904 года он был меньшевиком, входил в РСДРП(м), а в 1917 году примкнул к большевикам и вступил в РКП(б).
После этого военная карьера товарища Скачко пошла в гору. В январе 1919 года он стал начальником штаба, с февраля – командующим группой войск Украинской Красной армии. А в апреле его назначили командующим только что образованной Второй Украинской Советской армией.
Став командармом, Скачко заслужил личную благодарность Ленина. И было за что: 18 марта солдаты его армии захватили у станции Березовка близ Одессы сразу четыре французских танка "Рено FT". Один из них Скачко приказал отправить в Москву в подарок Ленину. Тот пришел в полный восторг и распорядился показать трофей на параде. 1 мая в честь Дня солидарности трудящихся танк прошел по Красной площади, а управлял им один из первых пилотов, "дедушка русской авиации" Борис Россинский.
Телеграмма, отправленная Лениным 2 мая 1919 года:
"Штабу 2-й Украинской Советский Армии и всем товарищам этой армии. Приношу свою самую глубокую благодарность и признательность товарищам Второй Украинской Советской Армии по поводу присланного в подарок танка. Этот подарок дорог нам всем, дорог рабочим и крестьянам России как доказательство геройства украинских братьев, дорог также потому, что свидетельствует о полном крахе казавшейся столь сильною Антанты. Лучший привет и самые горячие пожелания успехов рабочим и крестьянам Украины и Украинской Красной Армии. Председатель Совета Обороны В. Ульянов (Ленин)".
10 августа Совет Народных комиссаров приказал организовать производство советских танков на заводе "Красное Сормово" в Нижнем Новгороде. За основу взяли захваченный "Рено". Так волею случая Скачко оказался у истоков советского танкостроения.
"Дайте народу солидную власть, которую бы он уважал"
Быть командармом на Украине в 1919 году было очень непросто. Скачко приходилось командовать не только регулярными частями Красной армии, но и двумя формированиями, которые не привыкли подчиняться приказам. Первое – это бригада атамана Никифора Григорьева, который известен как прототип пана атамана Грициана Таврического в фильме "Свадьба в Малиновке".
Выходец из крестьян, Григорьев, как и Скачко, дослужился до звания штабс-капитана императорской армии, а после революции 1917 года собрал собственный повстанческий отряд.
Из воспоминаний начальника штаба Григорьева Юрия Тютюнника:
"Был он чрезвычайно храбрый, решительный человек, прекрасно ориентировался на поле боя, имел феноменальную память, силу воли и гражданское мужество. Умел владеть толпой, никогда никому не льстил. Но были и отрицательные стороны его характера. Был он чрезвычайно самолюбив и честолюбив. Временами слишком самоуверенный, малодисциплинированный, политически почти неграмотен. Любил деньги, сильно пил, имел только одну идею – возвышение своего "Я". К тому же имел ограниченное образование, как общее, так и военное, плохо ориентировался на карте, сравнительно легко подпадал под влияние своего окружения, если таковое стояло культурно выше его".
В начале весны 1919 года Григорьев решил присоединить свои повстанческие войска к Красной армии. Скачко изначально отнесся к атаману скептически. А после того, как посетил штаб Григорьева, убедился, что подтверждаются его худшие опасения.
Самого Григорьева Скачко не застал – узнав о предстоящем визите нового начальства, атаман спешно выехал на фронт. Но Скачко было достаточно и того, что он увидел. "Я нашел вместо штаба грязный вагон и кучу неорганизованных бандитов. Никаких признаков начинающихся организаций. Цистерна спирта, из которой пьет всякий. Сотни две-три полупьяных солдат. Пятьсот вагонов, груженных всяким добром: спирт, бензин, сахар, сукно. Эти вагоны упорно не желают разгружать… Мое впечатление – Григорьеву доверять нельзя. Необходимо ликвидировать… Считать отряды Григорьева нашими войсками и полагаться на них нахожу невозможным…" – рапортовал командарм командующему Украинским фронтом Владимиру Антонову-Овсеенко.
Однако всего через две недели Скачко пришлось изменить свою точку зрения. Григорьев начал одерживать одну крупную победу за другой. 8 марта григорьевцы взяли Херсон, 13 марта вошли в Николаев. Командарм был вынужден признать, что вели они себя в захваченных городах образцово: "Сам атаман, застрелив вожака-матроса, предотвратил грозивший погром".
8 апреля григорьевцы взяли Одессу. Командарм Скачко честно рапортовал наверх, чья это заслуга, и даже предложил наградить Григорьева высшей боевой наградой страны Советов: "Одессу взяли исключительно войска Григорьева… В двухнедельных беспрерывных боях бойцы показали выносливость и выдающуюся революционную стойкость, а их командиры – храбрость и военный талант… Прошу товарища Григорьева, который лично показал пример мужества в боях на передовых линиях (под ним было убито два коня и одежда прострелена в нескольких местах) и который добился победы над сильным врагом с незначительными потерями, наградить орденом Красного Знамени".
Но получить высокую награду красный комбриг Григорьев не успел. Поближе познакомившись с представителями советской власти, для которой он отвоевывал города, атаман разочаровался в большевиках. В телеграмме наркому иностранных дел УССР Христиану Раковскому он заявил: "Если вслед за мною будет вырастать такая паршивая власть, которую я видел до настоящего времени, я, атаман Григорьев, отказываюсь воевать. Заберите мальчиков, пошлите их в школу, дайте народу солидную власть, которую бы он уважал".
Скачко было приказано любым способом избавиться от Григорьева, но он не выполнил приказ, чтобы не ослаблять армию. К тому времени командарм уже увидел, насколько григорьевцы преданы своему командиру и как результативно они воюют.
Из книги Владимира Антонова-Овсеенко "Записки о Гражданской войне":
"Григорьеву, перешедшему к нам от петлюровцев, мы, естественно, не доверяли. ...В середине марта дважды предписывали командгруппой Скачко под каким-нибудь предлогом сместить Григорьева. Но Скачко не выполнил этого приказа, так как части Григорьева были в бою и нельзя было лишить их привычного командира".
Перестав надеяться на Скачко, Совнарком Украины с одобрения ЦК решил устранить атамана "секретным образом", но не успел. В начале мая 1919 года Григорьев призвал украинцев взять власть в свои руки, чтобы не было "ни диктатуры отдельного человека, ни партии". Григорьев выдвинул свои 23-тысячные войска, они дошли до Екатеринослава (сегодня Днепр), подступили к Киеву и намеревались идти на Харьков – разгонять украинское советское правительство. Угроза была очень серьезной.
21 июня красные сумели нанести сокрушительное поражение григорьевцам под Киевом. Однако у атамана оставалось еще около 3 тысяч солдат. И тогда он сделал фатальную ошибку – решил объединиться с Нестором Махно, к тому моменту тоже объявленном большевиками вне закона. 27 июля Григорьев встретился с махновцами, но не сумел найти с ними общий язык и был убит.
"Махно почти не существует"
Вторым атаманом, которым приходилось командовать Скачко, был Нестор Махно. Он принял предложение большевиков объединиться с Красной Армией в феврале 1919 года. Его повстанческая армия численностью 50 тысяч человек стала 3-й бригадой Украинского фронта и сразу же начала очень успешное наступление. 15 марта махновцы взяли Бердянск, а 27 марта – Мариуполь, переломив ситуацию на фронте в пользу красных. За это Махно, как и Григорьев, был награжден Орденом Красного знамени и даже успел его получить. Однако, награждая комбрига Махно, советское руководство не спешило ему доверять.
– Скачко получил приказ беречь силы красноармейцев и бросать на самые горячие участки части Махно и Григорьева. Троцкий отдавал себе отчет, что оба атамана лишь временные союзники, поэтому намеревался максимально обескровить и махновцев, и григорьевцев, – рассказывает Алексей Гусев. – По той же причине Скачко не обеспечивал их вооружением и боеприпасами в нужном количестве. "Еще при образовании бригады Махно были даны ей итальянские винтовки с тем расчетом, чтобы в случае надобности имелась возможность оставить их без патронов", – признавался Скачко. Это был настолько откровенный саботаж, что нельзя не вспомнить Пригожина с его "Шойгу, Герасимов, где боеприпасы?!" При этом Скачко не раз признавал, что бригада Махно – самое боеспособное подразделение во всей его армии.
Тем, что Махно не получал ни боеприпасов, ни пополнения, воспользовались отступающие белые части. 8 апреля генерал Андрей Шкуро начал наступление на стыке махновцев и 13-й армии, обратив последнюю в бегство.
Скачко честно доложил Антонову-Овсеенко, что бежали именно красноармейцы, а не махновцы. Командующий фронтом в ответ заявил, что ничего страшного, "силы Шкуро преувеличены вдвое". На это Скачко парировал: "Пять тысяч великолепной и дисциплинированной кавалерии из кубанцев и горцев, не поддающиеся политическому разложению. При летней погоде и в нашей степи одна пехота даже в четверном количестве справиться с такой кавалерией не может. Это аксиома начальной тактики". На это Антонову-Овсеенко возразить было нечего, поэтому он просто велел Скачко "раз навсегда прекратить полемические упражнения, и еще в таком недопустимом неврастеническом тоне". И добавил: "Не узнаю вашей корректности и выдержки".
Махно оттянул на себя почти все силы Шкуро и дорого за это заплатил. "Махно почти не существует", – бесстрастно констатировал Скачко.
Из донесения Скачко Антонову-Овсеенко от 15 апреля 1919 года:
"3-я бригада Махно, находясь беспрерывно более трех месяцев в боях, получая только жалкие крохи обмундирования и имея в придачу таких ненадежных соседей, как 9-я дивизия, совершенно истощилась, и можно считать 3-ю бригаду временно вышедшей из строя".
Как и Григорьев, Махно также очень быстро разочаровался в большевиках – и не только потому, что они держали его на голодном пайке. 10 апреля на 3-м съезде "вольных Советов" орденоносец выступил с резкой критикой большевиков, обвинив их в монополизации власти и удержании ее с помощью ЧК. Махно потребовал свободы слова, печати и собраний для всех партий, неприкосновенности личности и свободных выборов в Советы. Местные чекисты тут же объявили съезд контрреволюционным.
Скачко имел мужество заступиться за Махно. Он доказывал, что украинские красноармейцы не пойдут против атамана, понадобятся воинские части из России. А в том, что Махно выступил против советской власти, обвинил чекистов.
Из телеграммы Скачко Антонову-Овсеенко от 16 апреля 1919 года:
"Мелкие местные чрезвычайки ведут усиленную кампанию против махновцев, и в то время, когда те проливают кровь на фронте, в тылу их ловят и преследуют за одну только принадлежность к махновским войскам. Глупыми, бестактными выходками мелкие чрезвычайкомы определенно провоцируют махновские войска и население на бунт против советской власти. То же самое происходит и в Херсонщине по отношению к войскам Григорьева… Так дальше продолжаться не может: работа местных чрезвычаек определенно проваливает фронт и сводит на нет все военные успехи, создавая такую контрреволюцию, какой ни Деникин, ни Краснов никогда создать не могли".
Скачко предложил вовсе упразднить местные ЧК: "В случае отказа я буду вынужден провести эту меру в пределах своей армии собственной властью, и пусть меня тогда вешают, как бунтовщика, ибо я предпочитаю лучше быть повешенным, нежели смотреть, как все завоевания Красной армии сводятся на нет глупостью".
Из книги Владимира Антонова-Овсеенко "Записки о Гражданской войне":
"…никак нельзя было всю вину за тыловые волнения и бесчинства махновцев и им подобных перелагать на агентов власти на местах и особенно на органы ЧК. Скачко в этих своих нападках на органы ЧК явно отражал мелкобуржуазный страх перед твердостью пролетарской политики… Но командарм 2-й, проводя чисто "соглашательскую" политику, пошел по иному пути: допустил развертывание бригады Махно в дивизию, избрание партизанами командиром этой дивизии "батько Махно".
В Москве к предостережениям Скачко не прислушались. 6 июня Троцкий обвинил Махно в предательстве "за развал фронта и неподчинение командованию" и объявил вне закона. Клима Ворошилова на бронепоезде "Руднев" отправили захватить атамана. А 9 июня и сам Махно объявил о полном разрыве отношений с большевиками.
"Попустительство" и попытка вступиться за Махно стоили Скачко должности командующего армией. 4 июня Украинский фронт был расформирован, а 7 июня Скачко передал командование Климу Ворошилову. Отставного командарма направили на подпольную работу в Дагестан – бороться за установление советской власти на Кавказе.
В январе 1920 года Скачко получил новое задание – поехать в Турцию, в ставку Мустафы Кемаля, которого тогда еще не называли Ататюрком. Ему было приказано познакомиться с руководством ВНСТ (Великое национальное собрание Турции) и убедить его совместно бороться с английской интервенцией.
Скачко удалось сблизиться с вождем восставших и договориться об отправке первой делегации к советскому правительству. Уже в апреле он сопровождал тайного эмиссара кемалистского правительства Халил-пашу, приехавшего в РСФСР для переговоров с Чичериным. После этого визита Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение помочь правительству Мустафы Кемаля оружием и золотом.
"Все равно что поручать волку охранять овец"
После окончания Гражданской войны 9 декабря 1922 года Скачко был назначен заведующим отделом национальных меньшинств Наркомнаца – Народного комиссариата по делам национальностей. А 14 декабря стал ректором Института востоковедения Наркомнаца.
За новую работу Скачко взялся с огромным энтузиазмом. Он считал защиту интересов коренных обитателей Севера одной из важнейших задач созданного большевиками государства, тем более что "общее число этих народностей по всей Сибири с Сахалином по данным 1922 года исчислялось в пять миллионов шестьсот двадцать семь тысяч человек".
Из доклада заместителя председателя коллегии Наркомнаца А. Е. Скачко от 1923 года:
"Значение этих народностей в общем хозяйстве Союза социалистических республик огромно. Они представляют единственно-наличных и единственно возможных обитателей северной тундры и непроходимой тайги. Они подвергают холодную и скудную пустыню всестороннему хозяйственному использованию. За тысячелетия своего существования они накопили огромный естественно-технический опыт. Только через них возможно использование бесчисленных естественных богатств Дальнего Сибирского Севера и вовлечение его в хозяйственный оборот РСФСР".
Первым делом Скачко отправился в экспедицию по Сибири и Дальнему Востоку, чтобы составить представление о том, что там происходит, не по отчетам, а на собственном опыте. Увидев, что творят представители новой власти, Скачко пришел в ужас. Советское государство установило монополию на скупку пушнины, что позволило перейти к откровенному грабежу.
Из доклада А. Е. Скачко:
"Пользуясь монополией, хозорганы становятся самыми худшими спекулянтами и эксплуататорами. Они доходят до таких невероятных пределов, до которых никогда не доходили частные предприниматели.
Аппетиты прежних приезжих купцов-хищников сдерживались конкуренцией местных купцов-старожилов… Новые случайные люди краскупы и фактористы Губсоюзов, потребительских обществ, Хлебопродукта и др. стремятся лишь к наибольшей наживе в кратчайший срок и не задумываясь режут курицу, несущую золотые яйца, неуклонно самым быстрым маршем ведут туземцев к обнищанию и вымиранию.
Старые купцы всегда помогали туземцам в тяжелые минуты, давали им все необходимое для промысла и существования, новые краскупы только обирают и потому повсеместно в Сибири туземцы вопиют о возвращении старых купцов. Но хозорганы не допускают старых купцов и СОЗНАТЕЛЬНО ПЛАНОМЕРНО вымаривают туземцев".
Скачко детально изучил и описал методы, которыми "вымаривают туземцев". Во-первых, завозят на Север намного меньше товаров, чем необходимо, чтобы продавать их по завышенным ценам. Так, в низовьях Енисея хлеб продавался с накруткой в 2500%, а боеприпасы еще дороже. Поэтому "охотнику выстрел обходится дороже пушного зверя (например, белки), благодаря чему туземцы переходят к ловле ямами, где зверя погибает втрое больше, нежели его достается охотнику". Такая политика привела к тому, что "ряд семейств туземцев вымер от голода, а сотни хозяйств разорились и потеряли возможность вести дальше промысел".
Во-вторых, пользуясь монополией на скупку пушнины, представители госорганов закупают ее за бесценок, при этом бесстыдно обманывая и обвешивая. В-третьих, сознательно спаивают северян, заключая "кабальные сделки, перед которыми бледным кажутся проделки прежних купцов" – проценты по ним доходят до 400%.
Скачко не ограничился описанием катастрофы, он предложил конкретные меры, как спасти коренные народы Сибири. Прежде всего – организовать автономии и передать управление ими в столицу, поскольку доверять местным органам власти нельзя.
Из доклада А. Е. Скачко:
"Сибиряки"/русские всегда были заядлыми колонизаторами, таковыми и остались после октябрьской революции. Ведь советская власть в Сибири сформировалась из местного населения, приток свежих элементов был очень незначителен. А для местного населения туземец всегда был и остался не человеком, а "лесным зверем", самой природой предназначенным для эксплуатации… Поручать сибирским властям спасать сибирских туземцев – это все равно что поручать волку охранять овец".
Скачко удалось добиться своего: 29 июня 1924 года был создан Комитет Севера – Комитет содействия народностям северных окраин при ВЦИК СССР.
"Дело совершенно фантастическое, ненужное и невозможное"
Руководителем Комитета Севера был назначен "старый большевик" Петр Смидович, а его заместителем стал Скачко.
– Благодаря деятельности этого Комитета, коренные народы Севера были освобождены от всех налогов и сборов, как от местных, так и от общегосударственных. Освободили их и от воинской повинности. Они получили доступные кредиты по линии кооперации, – рассказывает кандидат географических наук Ольга Демьянова (имя изменено из соображений безопасности). –Открывались школы – причем не только стационарные, но и кочевые, чтобы не нарушать традиционный кочевой образ жизни. С той же целью были созданы не стационарные больницы, а разъездные врачебные отряды. Для крупных народов начали создавать письменность. В 1926 году была проведена Приполярная перепись населения. А 10 декабря 1930 года были созданы национальные округа для малочисленных народов Севера, с правами, близкими к автономным областям. Их создание стало переломным моментом в жизни коренных народов. И во всем этом огромная заслуга Скачко. Решив одну задачу, он с неиссякаемой энергией брался за новую, например добился землеустройства малых народностей Севера. Как межевой инженер, он отлично понимал, насколько это важно.
В 1929 году Скачко выступил на VI расширенном Пленуме Комитета Севера, где заявил, что почти все сотрудники центральных органов власти, включая Наркомзем СССР, не понимают, зачем вообще нужно заниматься землеустройством на Крайнем Севере. Они считают, что это необъятные пространства "ничьей" земли, которые никем не освоены и никак не используются, а "на одного человека приходятся сотни километров земли". Поэтому сама задача представляется им делом "совершенно фантастическим, ненужным и невозможным".
Скачко объяснил, что эти представления совершенно не соответствуют истинному положению вещей. Даже кочевое население Севера не "бродит" без всякого порядка и системы, "теряясь в бескрайних пространствах никем не измеренной и никем даже не исхоженной земли". Поэтому без землеустройства невозможна ни нормальная хозяйственная жизнь северян, ни работа государственных органов в этих краях. Скачко удалось добиться, чтобы эта задача тоже была решена.
В 1929 году Скачко стал редактором сборника "Советский Север", где впервые в годы СССР были системно и доступно описаны быт, культура и история коренного населения Севера. "Северным работником", как он сам себя называл, Скачко оставался до самого ареста. Входил в редколлегию общественно-научного журнала "Советский Север", на страницах которого продолжал отстаивать интересны коренных жителей окраин страны.
Из статьи А. Е. Скачко в журнале "Советский Север" от 1932 года:
"Освоение Севера, развитие его производительных сил и использование его естественных богатств мы должны вести не помимо малых народов Севера и не через их головы..., но при полном содействии этих народов, параллельно с их подъемом и вовлечением их самих в социалистическое строительство".
– Когда началась повальная коллективизация, то местные органы власти стремились отчитаться об успехах, – рассказывает Ольга Демьянова. – В итоге в 1930–1932 годах повальная коллективизация захлестнула и Север. Так, Березовский район Остяко-Вогульского округа в 1931 году провел коллективизацию всего населения на 85% всего за 10 дней. А Таймырский округ постановил полностью закончить коллективизацию к 1932 году. Какой огромной угрозой для коренных народов была коллективизация, да еще в таких форсированных темпах, думаю, объяснять не нужно. Скачко стал одним из тех, кто решился выразить яростный протест. Благодаря в том числе и его усилиям, 22 июня 1932 года ЦК приняло специальное постановление, в котором указывалось на недопустимость проведения сплошной коллективизации хозяйств народов Севера. Страшно представить, что произошло бы, если не отвага таких энтузиастов, как Скачко.
В 1932 году Скачко выступил за скорейшее развитие Севморпути, считая строительство морского флота и установление морского сообщения вдоль всего побережья Ледовитого океана главными задачами второй пятилетки. Однако предложенная им схема развития СМП включала одно важнейшее отличие – организацию водного сообщения по северным рекам. Без этого, подчеркивал Скачко, невозможно "по-настоящему быстрое вовлечение народов Севера в социалистическое строительство". Кроме того, это раз и навсегда решило бы проблему снабжения жителей Севера.
Когда в конце 1932 года было создано Главное управление Севморпути во главе с полярником Отто Шмидтом, Скачко резко критиковал новое ведомство за то, что оно не уделяет достаточно внимания коренным народам: "ГУСМП обязано заботиться об освоении и развитии хозяйства Севера, но в системе его пока нет еще органов, которые могли бы охватить всю территорию Севера, со всеми отраслями его хозяйства, и которые могли бы руководить развитием хозяйства и культуры северного населения и связать его подъем с общим развитием производительных сил на Севере".
Когда в 1935 году Комитет Севера был расформирован, Скачко настаивал, что при Главсевморпути надо создать особый орган, который занимался бы "увязкой развития государственного хозяйства на Севере с интересами народов Севера и с развитием их хозяйства". Ему удалось добиться, чтобы вместо Комитета Севера при Главсевморпути было создано Управление развития хозяйства и культуры народов Севера. Возглавил его знаменитый исследователь Арктики, организатор строительства порта Игарка и начальник Первой Ленской экспедиции Борис Лавров. Скачко стал его заместителем. Два влюбленных в Север человека быстро нашли общий язык.
В мае 1937 года Лавров, выступая в Московском доме ученых, заявил, что сомневается в "эффективности" и "хозяйственной целесообразности" Севморпути. Также он резко раскритиковал работу культбаз Главсевморпути, пояснив, что местные жители воспринимают их как "повинность". Скачко поддержал Лаврова, после чего на "северных работников" обрушился шквал критики. Их объявили "врагами народа" за попытку дискредитировать "идею Великого Северного морского пути" и саму "Советскую власть в глазах населения Крайнего Севера".
9 августа 1937 года Скачко арестовали по обвинению в "антисоветской агитации, оскорблении вождей партии и двурушничестве". 2 января 1938 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило его по ст. 58 п. 10 УК РСФСР к 8 годам исправительно-трудовых лагерей.
Скачко отправили по этапу в Каргопольлаг. Назначили на общие работы – валить деревья на лесоповале. Всего несколько месяцев такой работы при лагерном рационе и условиях жизни превращали любого человека в инвалида. Скачко продержался 4 года. Он скончался при неизвестных обстоятельствах 28 декабря 1941 года, когда уже полгода шла война, на которой могли пригодиться его опыт и знания командарма. Но "политическим" защищать родину не полагалось…
Лаврова арестовали ровно через два года после Скачко, 9 августа 1939 года. 6 июля за "вредительство и участие в контрреволюционной организации его приговорили к расстрелу. 28 июля 1941 года приговор был приведен в исполнение.
Скачко был реабилитирован 26 октября 1955 года, Лавров – в сентябре 1956 года.
